Использование материалов НСРД в дисциплинарных делах нарушает статью 8 Конвенции о защите прав человека – Бурлаков

Член Высшего совета правосудия, судья Верховного Суда Сергей Бурлаков в своей аналитической статье пришел к выводу, что передача материалов негласных следственных (розыскных) действий, полученных путем вмешательства в частное общение, в дисциплинарные органы и их использование в качестве доказательств в делах судей нарушает статью 8 Конвенции о защите прав человека (право на уважение частной жизни и корреспонденции) (далее текст статьи):

1. Обеспечивается ли право человека на уважение частной жизни и корреспонденции в связи с использованием в дисциплинарном деле в отношении судьи материалов НС(Р)Д, полученных в результате вмешательства в частное общение?

В контексте этого права целесообразно напомнить юридическую позицию Конституционного Суда Украины, который подчеркнул, что «Право на частную и семейную жизнь является основополагающей ценностью, необходимой для полного расцвета человека в демократическом обществе, и рассматривается как право физического лица на автономное существование независимо от государства, органов местного самоуправления, юридических и физических лиц» (абзац четвертый подпункта 3.1 пункта 3 мотивировочной части Решения Конституционного Суда Украины от 20 января 2012 года № 2-рп/2012 по делу по конституционному представлению Жашковского районного совета Черкасской области относительно официального толкования положений частей первой, второй статьи 32, частей второй, третьей статьи 34 Конституции Украины).

Право человека на уважение к его частной жизни и корреспонденции было задекларировано и гарантировано во Всеобщей декларации прав человека и закреплено в многочисленных международно-правовых актах, подписанных и ратифицированных Украиной.

В частности, статья 12 Всеобщей декларации прав человека, принятая и провозглашенная резолюцией 217 A (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 года, устанавливает, что никто не может подвергаться необоснованному вмешательству в его личную и семейную жизнь, необоснованному посягательству на неприкосновенность его жилища, тайну его корреспонденции или на его честь и репутацию. Каждый человек имеет право на защиту закона от такого вмешательства или таких посягательств.

В статье 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (далее – Конвенция) определено, что каждый имеет право на уважение его частной и семейной жизни, его жилища и корреспонденции; органы государственной власти не могут вмешиваться в осуществление этого права, за исключением случаев, когда вмешательство осуществляется в соответствии с законом и является необходимым в демократическом обществе в интересах национальной и общественной безопасности или экономического благосостояния страны, для предотвращения беспорядков или преступлений, для защиты здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц.

Пунктом 1 статьи 17 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года установлено, что никто не должен подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным или незаконным посягательствам на неприкосновенность его жилища или тайну его корреспонденции или незаконным посягательствам на его честь и репутацию.

Гарантированное вышеуказанными международно-правовыми актами право на уважение частной жизни и корреспонденции было закреплено и в Основном Законе Украины. Статья 31 Конституции Украины гарантирует каждому тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции. Исключения могут быть установлены только судом в случаях, предусмотренных законом, с целью предотвращения преступления или выяснения истины при расследовании уголовного дела, если другими способами получить информацию невозможно. К тому же, в соответствии со статьей 32 Основного Закона Украины никто не может подвергаться вмешательству в его личную и семейную жизнь, кроме случаев, предусмотренных Конституцией Украины. Не допускается сбор, хранение, использование и распространение конфиденциальной информации о лице без его согласия, кроме случаев, определенных законом, и только в интересах национальной безопасности, экономического благосостояния и прав человека.

Согласно статье 9 Конституции Украины, статье 19 Закона Украины «О международных договорах Украины» действующие международные договоры Украины, согласие на обязательность которых предоставлено Верховной Радой Украины, являются частью национального законодательства и применяются в порядке, предусмотренном для норм национального законодательства. В соответствии со статьями 6, 7 Закона Украины «О правопреемстве Украины» Украина также подтверждает свои обязательства по международным договорам, заключенным Украинской ССР до провозглашения независимости Украины. Украина является правопреемником прав и обязанностей по международным договорам Союза ССР, которые не противоречат Конституции Украины и интересам республики. В то же время статьей 17 Закона Украины «О выполнении решений и применении практики Европейского суда по правам человека» определено, что суды применяют при рассмотрении дел Конвенцию и практику Европейского суда по правам человека (далее – ЕСПЧ) как источник права.

Учитывая приведенные законодательные предписания по применению норм международного права и практики ЕСПЧ, целесообразно проанализировать допустимость (правомерность) и соразмерность использования материалов НС (Р)Д в дисциплинарном производстве через призму статьи 8 Конвенции и прецедентной практики ЕСПЧ по ее применению с учетом особенностей национального законодательства Украины и пределов дисциплинарного производства.

В этом контексте необходимо отметить, что гарантии пункта 1 статьи 8 Конвенции относительно права на уважение частной жизни и корреспонденции полностью распространяются на указанное выше частное общение, путем вмешательства в которое в результате проведения НС(Р)Д получаются сведения, которые впоследствии используются в дисциплинарных производствах в качестве доказательства.

Опираясь на опыт, который ЕСПЧ сформировал в своей многолетней и устойчивой практике, считаем важным рассмотреть следующие вопросы: имело ли место вмешательство в гарантированное лицу право на уважение частной жизни и корреспонденции, было ли такое вмешательство оправданным.

1. Имело ли место вмешательство в гарантированное лицу право на уважение частной жизни и корреспонденции?

Отвечая на этот вопрос, отметим, что ЕСПЧ в многочисленных решениях использует понятия «частная жизнь» и «корреспонденция», не разграничивая их и не определяя, какие именно личные интересы были нарушены (решение ЕСПЧ по делу «Klass and Others v. Germany» от 6 сентября 1978 года, заявление № 5029/71, § 41; решение ЕСПЧ по делу «Kopp v. Switzerland» от 25 марта 1998 года, заявление № 23224/94, § 50).

Считаем, что разграничение этих понятий для целей классификации вмешательства в частную жизнь и корреспонденцию как нарушающего права, гарантированные статьей 8 Конвенции, не имеет существенного значения и для цели данной статьи. В то же время статья 31 Конституции Украины по сравнению с пунктом 2 статьи 8 Конвенции значительно ограничивает круг законных целей, которые оправдывают вмешательство в тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции. Именно поэтому далее будем приводить особенности применения таких правовых категорий, как «частная жизнь» и «корреспонденция», которые были сформированы в постоянной практике ЕСПЧ.

В связи с этим прежде всего считаем необходимым отметить, что прецедентная практика ЕСПЧ не установила единого понимания понятия «частная жизнь», но дала рекомендации относительно его значения и объема для целей статьи 8 Конвенции.

В частности, определяя сферу применения гарантированного пунктом 1 статьи 8 Конвенции права на уважение частной жизни, ЕСПЧ отметил, что «частная жизнь» является широким термином, который не подлежит исчерпывающему определению (решение ЕСПЧ по делу «Sidabras and Džiautas v. Lithuania» от 27 июля 2004 года, заявления № 55480/00 и № 59330/00, § 43). Статья 8 Конвенции защищает право на личное развитие (решение ЕСПЧ по делу «K.A. and A.D. v. Belgium» от 17 февраля 2005 года, заявления № 42758/98 и № 45558/99, § 83), будь то в терминах личности (решение ЕСПЧ по делу «Christine Goodwin v. the United Kingdom» от 11 июля 2002 года, заявление № 28957/95, § 90) или личной автономии, что является важным принципом, лежащим в основе толкования гарантий статьи 8 Конвенции (решение ЕСПЧ по делу «Pretty v. The United Kingdom» от 29 апреля 2002 года, заявление № 2346/02, § 61). ЕСПЧ признает, что каждое лицо имеет право на частную жизнь, без ненужного внимания к себе (решение ЕСПЧ по делу «Smirnova v. Russia» от 24 июля 2003 года, заявления № 46133/99 и № 48183/99, § 95). ЕСПЧ также считает излишним ограничение понятия «частная жизнь» «внутренним кругом», в котором лицо может вести личную жизнь по своему выбору, таким образом полностью исключая окружающий мир за пределами этого круга (решение ЕСПЧ по делу «Niemietz v. Germany» от 16 декабря 1992 года, заявление № 13710/88, § 29). Таким образом, статья 8 Конвенции гарантирует право на «частную жизнь» в широком смысле, в которое входит право вести «частную социальную жизнь», то есть возможность физического лица развивать свою социальную идентичность. В связи с этим соответствующее право закрепляет возможность подхода к другим лицам с целью установления и развития отношений между ними (решение ЕСПЧ по делу «Bigaeva v. Greece» от 28 мая 2009 года, заявление № 26713/05, § 22; решение ЕСПЧ по делу «Özpınar v. Turkey» от 19 октября 2010 года, заявление № 20999/04, § 45). ЕСПЧ также приходит к выводу о том, что в понятие «частная жизнь» может входить профессиональная деятельность (решение ЕСПЧ по делу «Fernandez Martinez v. Spain» от 12 июня 2014 года, заявление № 56030/07, § 110; решение ЕСПЧ по делу «Oleksandr Volkov v. Ukraine» от 9 января 2013 года, заявление № 21722/11, §§ 165-166), или деятельность, которая происходит в публичном контексте (решение ЕСПЧ по делу «Von Hannover v. Germany» от 7 февраля 2012 года, заявления № 40660/08 и № 60641/08, § 95). Ограничения профессиональной жизни физического лица могут подпадать под действие статьи 8 Конвенции, если они имеют последствия для способа, которым лицо строит социальную идентичность путем развития отношений с другими людьми. В связи с этим необходимо отметить, что именно в течение трудовой жизни большинство лиц имеют значительную, если не наибольшую, возможность развивать отношения с внешним миром (решение ЕСПЧ по делу «Niemietz v. Germany» от 16 декабря 1992 года, заявление № 13710/88, § 29).

Что касается понятия «корреспонденция», считаем необходимым отметить, что право на уважение «корреспонденции» в понимании пункта 1 статьи 8 Конвенции имеет целью защитить конфиденциальность общения в широком перечне различных ситуаций. Все формы цензуры, перехвата, мониторинга, изъятия и других препятствий подпадают под действие статьи 8 Конвенции (решение ЕСПЧ по делу «Potoczka and Adamco v. Slovakia» от 12 января 2023 года, заявление № 7286/16, § 69).

Предоставляя «каждому лицу» право на уважение его «корреспонденции», статья 8 Конвенции защищает конфиденциальность «частного общения», каким бы ни было содержание такой корреспонденции (решение ЕСПЧ по делу «Frerot v. France» от 12 июня 2007 года, заявление № 70204/01, §§ 53-54) и в какой бы форме оно ни выступало. Таким образом, статья 8 Конвенции гарантирует конфиденциальность любого обмена информацией, к которому лица могут прибегать с целью общения (решение ЕСПЧ по делу «Michaud v. France» от 6 декабря 2012 года, заявление № 12323/11, § 90).

Кроме того, в отношении понятия «корреспонденция» ЕСПЧ отметил, что в формулировке статьи 8 Конвенции это слово не сопровождается никаким прилагательным, в отличие от термина «жизнь». Действительно, ЕСПЧ уже постановлял, что в контексте корреспонденции посредством телефонных звонков такие уточнения не делаются. В ряде дел, касающихся корреспонденции с адвокатом, даже не предусматривалась возможность того, что статья 8 Конвенции может быть неприменима на основании того, что корреспонденция носила профессиональный характер (решение ЕСПЧ по делу «Niemietz v. Germany» от 16 декабря 1992 года, заявление № 13710/88, § 32). Кроме того, ЕСПЧ постановил, что телефонные разговоры подпадают под понятия «частная жизнь» и «корреспонденция» в понимании статьи 8 Конвенции (решение ЕСПЧ по делу «Roman Zakharov v. Russia» от 4 декабря 2015 года, заявление № 47143/06, § 173). В принципе, это также касается случаев, когда телефонные звонки делаются или получаются из офисных помещений (решение ЕСПЧ по делу «Halford v. the United Kingdom» от 25 июня 1995 года, заявление № 20605/92, § 44; решение ЕСПЧ по делу «Amann v. Switzerland» от 16 февраля 2000 года, заявление № 27798/95, § 44). Это касается и электронных писем, отправленных с рабочего места, которые пользуются аналогичной защитой в соответствии со статьей 8 Конвенции, как и информация, полученная с помощью мониторинга использования сети Интернет (решение ЕСПЧ по делу «Barbulescu v. Romania» от 5 сентября 2017 года, заявление № 61496/08, § 72).

В завершение освещения особенностей применения понятий «частная жизнь» и «корреспонденция», которые были сформированы многочисленной практикой ЕСПЧ и приобрели прецедентное значение, считаем целесообразным привести конкретные примеры вмешательства в право на уважение частной жизни и корреспонденции.

В частности, ЕСПЧ признал, что имело место вмешательство в гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции право на уважение частной жизни и корреспонденции в случаях:

• наложения ареста на корреспонденцию (решение ЕСПЧ по делу «Volokhy v. Ukraine» от 2 ноября 2006 года, заявление № 23543/02, §§ 42, 54);
• открытие письма лица (решение ЕСПЧ по делу «Narinen v. Finland» от 1 июня 2004 года, заявление № 45027/98, § 32);
• открытие и чтение составленного листа бумаги, на котором адвокат написал сообщение и передал его своим клиентам (решение ЕСПЧ по делу «Laurent v. France» от 24 мая 2018 года, заявление № 28798/13, § 36);
• получение содержания электронной почты лица (решение ЕСПЧ по делу «Macharik v. the Czech Republic» от 13 февраля 2025 года, заявление № 51409/19, §§ 34, 35);
• запись разговора лица с помощью подслушивающего устройства (решение ЕСПЧ по делу «Khan v. the United Kingdom» от 4 мая 2000 года, заявление № 35394/97, §§ 9, 10 и 25);
• записи на пленку разговора с помощью установленного в доме устройства для прослушивания разговоров (решение ЕСПЧ по делу «Vetter v. France» от 31 мая 2005 года, заявление № 59842/00, §§ 9, 10 и 20);
• запись личной беседы на аудиоустройство во время встречи и фиксация события на видеокамеру (решение ЕСПЧ по делу «Hambardzumyan v. Armenia» от 5 декабря 2019 года, заявление № 43478/11, §§ 11, 58);
• видеосъемки разговора лица (решение ЕСПЧ по делу «Berlizev v. Ukraine» от 8 июля 2021 года, заявление № 43571/12, § 38);
• перехват телефонных разговоров (решение ЕСПЧ по делу «Malone v. the United Kingdom» от 2 августа 1984 года, заявление № 8691/79, § 64);
• проведение проверки цифрового содержания мобильного телефона заявителя, включая SMS-сообщения, отправленные и полученные заявителем, и обмен сообщениями между заявителем и различными лицами через сети социальных сообщений (решение ЕСПЧ по делу «Mukhtarli v. Azerbaijan and Georgia» от 5 сентября 2024 года, заявление № 39503/17, § 212);
• обыск смартфона лица и/или его зеркальной копии (решение ЕСПЧ по делу «Saber v. Norway» от 17 декабря 2020 года, заявление № 459/18, § 48);
• перехват частных сообщений с помощью радиопередатчика, видео- и аудиозаписей, а также транскрипции полученных таким образом данных и их возможное использование в уголовном производстве (решение ЕСПЧ по делу «Contrada v. Italy» от 23 мая 2024 года, заявление № 2507/19, § 82);
• сбор и хранение личной информации о телефонных контактах лица, а также о его электронной почте и использовании сети Интернет (решение ЕСПЧ по делу «Copland v. the United Kingdom» от 3 апреля 2007 года, заявление № 62617/00, § 44).

Широкая практика ЕСПЧ дает возможность продолжать этот перечень, но считаем, что приведенных примеров вмешательства в гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции право на уважение частной жизни и корреспонденции вполне достаточно для целей этой статьи.

Итак, учитывая сформированные практикой ЕСПЧ особенности и сферу применения понятий «частная жизнь» и «корреспонденция», считаем вполне очевидным то, что используемые в дисциплинарном производстве в отношении судьи материалы НС (Р)Д, полученные в результате вмешательства в частное общение, были получены путем вмешательства в гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции право на уважение частной жизни и переписки.

Вместе с тем анализ статьи 8 Конвенции дает основания сделать вывод, что право на уважение частной жизни и корреспонденции не является абсолютным и при определенных условиях вмешательство в права, гарантированные этой нормой, допускается. Соответствующие условия определены в пункте 2 статьи 8 Конвенции. В частности, такое вмешательство может быть оправданным по пункту 2 статьи 8 Конвенции только в том случае, если оно соответствует закону, имеет одну или несколько законных целей, приведенных в пункте 2 статьи 8 Конвенции, и является необходимым в демократическом обществе для достижения любой такой цели (решение ЕСПЧ по делу «Hambardzumyan v. Armenia» от 5 декабря 2019 года, заявление № 43478/11, § 59).

Итак, следующий вопрос, который необходимо раскрыть: было ли оправданным вмешательство в право лица на уважение частной жизни и корреспонденции по статье 8 Конвенции.

2. Было ли оправданным вмешательство в гарантированное лицу право на уважение частной жизни и корреспонденции?

Прежде чем рассмотреть этот вопрос, считаем, что необходимо установить: являются ли перехват коммуникаций и передача полученных таким образом сведений для использования другим правоохранительным органам аспектами единого вмешательства или составляют отдельные вмешательства? Этот вопрос был предметом исследования ЕСПЧ, который отметил, что передача данных другим органам расширяет круг лиц, которым известны данные перехвата, и может привести к расследованиям или принятию других мер против субъекта данных, а также заключил, что передача данных перехвата для дальнейшего использования другим правоохранительным органом представляет собой отдельное вмешательство в права, гарантированные статьей 8 Конвенции, отличное от первоначального перехвата коммуникаций, хотя и связанное с ним (решение ЕСПЧ по делу «Ships Waste Oil Collector B.V. and Others v. the Netherlands» от 1 апреля 2025 года, заявление № 2799/16 и 3 другие, § 149).

Итак, как уже было указано выше, мы не будем рассматривать вопрос о правомерности вмешательства в гарантированные статьей 8 Конвенции права на этапе первоначального сбора доказательств в рамках уголовного процесса путем проведения соответствующей НС(Р)Д.

Учитывая, что передача данных перехвата для дальнейшего использования другим правоохранительным органом является отдельным вмешательством в права, гарантированные статьей 8 Конвенции, продолжая наши рассуждения, считаем, что необходимо определить, было ли такое вмешательство оправданным.

ЕСПЧ отмечает, что в контексте защиты данных – как и в контексте прослушивания телефонных разговоров, тайного наблюдения и скрытого сбора разведывательных данных – важно иметь четкие, подробные правила, регулирующие объем и применение мер, а также минимальные гарантии в отношении, среди прочего, продолжительности, хранения, использования, доступа третьих лиц, процедур сохранения целостности и конфиденциальности данных и процедур их уничтожения, обеспечивая таким образом достаточные гарантии от произвола и злоупотреблений (решение ЕСПЧ по делу «Ships Waste Oil Collector B.V. and Others v. the Netherlands» от 1 апреля 2025 года, заявление № 2799/16 и 3 другие, § 156).

Несмотря на то, что, как правило, передача перехваченных данных для использования с новой целью является менее значительной, чем первоначальный перехват коммуникаций, она представляет собой существенное вмешательство в права субъекта данных, которое должно быть обосновано в соответствии с требованиями пункта 2 статьи 8 Конвенции. Поэтому ЕСПЧ постановил, что передача данных для использования вне первоначального уголовного контекста их сбора должна иметь законное основание и быть предсказуемой для субъекта данных. Важность достаточного законодательного ограничения сферы возможных новых способов использования данных также была отмечена ЕСПЧ как гарантия от произвола и злоупотреблений. ЕСПЧ, кроме того, требовал, чтобы такая передача и использование были убедительно обоснованы по обстоятельствам дела, ссылаясь, в частности, на важность цели, которую преследует передача. В конце концов, оценивая необходимость в демократическом обществе передачи данных с целью, выходящей за пределы первоначального уголовного контекста их сбора, ЕСПЧ учел, что передача подлежала эффективному судебному пересмотру (решение ЕСПЧ по делу «Ships Waste Oil Collector B.V. and Others v. the Netherlands» от 1 апреля 2025 года, заявление № 2799/16 и 3 другие, § 157).

Следовательно, передача материалов НС(Р)Д, полученных в рамках уголовного производства в результате вмешательства в частную коммуникацию, и их использование в дисциплинарном производстве может быть оправдано по пункту 2 статьи 8 Конвенции, только если оно соответствует закону, имеет одну или несколько законных целей, приведенных в пункте 2 статьи 8 Конвенции (в интересах национальной и общественной безопасности или экономического благосостояния страны, для предотвращения беспорядков или преступлений, для защиты здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц), и является необходимым в демократическом обществе для достижения любой такой цели. Дисциплинарное производство к таким целям не относится.

Согласно устоявшейся практике ЕСПЧ, чтобы вмешательство было «в соответствии с законом», оно должно иметь определенную основу в национальном законодательстве и соответствовать требованиям качества: закон должен быть доступным для соответствующего лица и предсказуемым в отношении его последствий (решение ЕСПЧ по делу «Ships Waste Oil Collector B.V. and Others v. the Netherlands» от 1 апреля 2025 года, заявление № 2799/16 и 3 другие, § 170).

Правовую основу проведения НС(Р)Д, защиты информации во время проведения НС(Р)Д составляют Конституция Украины, УПК Украины, УК Украины, законы Украины «О прокуратуре», «О государственной тайне», «Об оперативно-розыскной деятельности». Процедура осуществления дисциплинарного производства в отношении судей урегулирована Законом Украины «О Высшем совете правосудия».

В соответствии с предписаниями этих нормативно-правовых актов негласное обследование публично недоступных мест, жилья или другого владения лица, аудио-, видеоконтроль лица, аудио-, видеоконтроль места, наблюдение за лицом, снятие информации с электронных коммуникационных сетей, электронных информационных сетей, наложение ареста на корреспонденцию, осуществление ее осмотра и выемки проводятся исключительно с целью предотвращения совершения тяжкого или особо тяжкого преступления, предотвращения и пресечения террористических актов и других посягательств специальных служб иностранных государств и организаций, если другим способом получить информацию невозможно (часть третья статьи 8 Закона Украины «Об оперативно-розыскной деятельности», часть вторая статьи 246 УПК Украины).

Кроме того, указанные нормативно-правовые акты устанавливают, что использование результатов НС(Р)Д, полученных в результате вмешательства в частное общение, допускается только с целью предотвращения преступления или выяснения истины при расследовании уголовного дела.

В частности, гарантируя каждому тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции, статьей 31 Конституции Украины определено, что исключения могут быть установлены только судом в случаях, предусмотренных законом, с целью предотвращения преступления или выяснения истины при расследовании уголовного дела, если другими способами получить информацию невозможно.

УПК Украины содержит почти идентичное положение, согласно которому информация, полученная в результате вмешательства в общение, не может быть использована иначе как для решения задач уголовного производства (часть третья статьи 14). В то же время, согласно части третьей статьи 15 УПК Украины, не может быть использована иначе как для выполнения задач уголовного производства также и информация о частной жизни лица, полученная в порядке, предусмотренном настоящим Кодексом.

Использование результатов НС(Р)Д в других целях урегулировано статьей 257 УПК Украины, согласно которой, если в результате проведения негласного следственного (розыскного) действия выявлены признаки уголовного правонарушения, которое не расследуется в данном уголовном производстве, то полученная информация может быть использована в другом уголовном производстве только на основании постановления следственного судьи, которое выносится по ходатайству прокурора.

Вместе с тем, из анализа нормативно-правовых актов, составляющих правовую основу проведения НС (Р)Д и регулируют процедуру осуществления дисциплинарного производства в отношении судей, видно, что они не содержат никаких положений, которые бы позволяли передавать результаты НС(Р)Д, полученные в результате вмешательства в частное общение, для их использования в дисциплинарном производстве в отношении судьи.

Попутно напомним, что согласно требованиям статьи 19 Конституции Украины органы государственной власти и органы местного самоуправления, их должностные лица обязаны действовать только на основании, в пределах полномочий и способом, предусмотренными Конституцией и законами Украины.

Следовательно, передача результатов НС(Р)Д, полученных в результате вмешательства в частное общение, и их использование в дисциплинарном производстве в отношении судей не имеет соответствующей правовой основы в национальном законодательстве Украины, а значит, не является «в соответствии с законом».

Вместе с тем обоснование этого вывода не будет полным, если не указать на случаи, в которых для легализации передачи результатов НС(Р)Д, полученных в результате вмешательства в частное общение, и их использования в дисциплинарном производстве используются письменные разрешения следователя или прокурора. Содержание указанных разрешений в основном сводится к тому, что орган досудебного расследования, ссылаясь в качестве основания для их предоставления на статью 222 УПК Украины, предоставляет дисциплинарному органу разрешение на разглашение сведений досудебного расследования в рамках определенного уголовного производства.

По нашему мнению, следует критически относиться к таким разрешениям следователей или прокуроров, поскольку статья 222 УПК Украины не дает права следователю или прокурору передавать результаты НС(Р)Д, полученные в результате вмешательства в частное общение, для их использования в дисциплинарном производстве. Не предоставляет такого разрешения и пункт 11 части первой статьи 17 Закона Украины «О Национальном антикоррупционном бюро». Противоположный вывод был бы явно ошибочным.

Частью первой статьи 222 УПК Украины установлено, что сведения досудебного расследования можно разглашать только с письменного разрешения следователя или прокурора и в том объеме, в котором они признают возможным.

К тому же указанная норма не содержит ни одного упоминания о возможности передачи результатов НС(Р)Д за пределы уголовного производства. Более того, в таких письмах-разрешениях, как правило, фактически речь идет о предоставлении разрешения Высшему совету правосудия на разглашение сведений досудебного расследования в рамках уголовного производства. Разрешения на передачу результатов НС(Р)Д, полученных в результате вмешательства в частное общение, для их использования в дисциплинарном производстве такие письма-разрешения не содержат.

Целесообразно констатировать, что УПК Украины не определяет, что охватывается содержанием понятия «сведения досудебного расследования». Несмотря на это, анализ положений УПК Украины свидетельствует о том, что результаты НС(Р)Д, среди прочих данных, относятся к сведениям досудебного расследования.

Однако положения части первой статьи 222 УПК Украины не существуют автономно, их необходимо толковать в системной связи с другими положениями УПК Украины.

Использование результатов НС(Р)Д в других целях урегулировано указанной выше частью первой статьи 257 УПК Украины, которая также не содержит ссылки на возможность использования результатов НС(Р)Д в дисциплинарном производстве.

Выше уже говорилось о том, что информация, полученная в результате вмешательства в общение, так же, как и информация о частной жизни лица, полученная в порядке, предусмотренном УПК Украины, не может быть использована иначе как для решения задач уголовного производства (часть третья статьи 14, часть третья статьи 15, часть первая статьи 257 УПК Украины) .

Следовательно, если и рассматривать часть первую статьи 222 УПК Украины как норму, которая позволяет передачу сведений досудебного расследования за пределы уголовного производства, то в части передачи результатов НС(Р)Д, полученных в результате вмешательства в частное общение, указанная норма противоречит положениям части третьей статьи 14, части третьей статьи 15, части первой статьи 257 УПК Украины.

Конституционный Суд Украины в пункте 2.1 решения от 18 июня 2020 года № 5-р(II)/2020 констатировал, что принцип верховенства права (правовластия) требует судейского действия в ситуациях, когда сосуществуют противоречивые нормы одного иерархического уровня. В таких ситуациях к судам различных видов юрисдикции предъявлено требование применять классические для юридической практики формулы (принципы): «поздний закон имеет преимущество перед более ранним» (lex posterior derogat priori) – «специальный закон имеет преимущество перед общим» (lex specialis derogat generali) – «поздний общий закон не имеет преимущества перед более ранним специальным» (lex posterior generalis non derogat priori speciali). Если суд не применяет эти формулы (принципы) при обстоятельствах, требующих от него их применения, то принцип верховенства права (правовластия) теряет свою действенность.

В случае если нормы нормативных актов равной юридической силы содержат различные модели правового регулирования, преимущество при применении следует отдавать той норме, которая регулирует более узкий круг общественных отношений, то есть является специальной (постановление Верховного Суда от 29 января 2019 года по делу № 807/257/14).

Совершенно очевидно, что нормы части третьей статьи 14, части третьей статьи 15 УПК Украины являются общими нормами, а «сведения досудебного расследования» в части информации о частной жизни являются частным случаем общего правила: регулируют вопросы использования информации, которая охватывается и составляет лишь часть содержания понятия «сведения досудебного расследования».

Следовательно, можно сделать вывод, что положения части первой статьи 222 УПК Украины в системной связи с положениями части третьей статьи 14, части третьей статьи 15, части первой статьи 257 УПК Украины не дают права следователю или прокурору передавать результаты НС(Р)Д, полученные в результате вмешательства в частное общение, для их использования в дисциплинарном производстве в отношении судьи.

Целесообразно подчеркнуть, что в системе видов публично-правовой ответственности уголовная ответственность является самой строгой, учитывая степень ограничения прав и свобод, угрожающих лицу, которое ее испытывает. Соответственно и процесс ее обеспечения и привлечения к ней (собственно, уголовный процесс) содержит такие разрешенные законом действия агентов государства, которые направлены на максимально эффективный сбор и закрепление доказательств, и которые недопустимы в других процессах, предметом которых также является вопрос публичной ответственности лица, но не столь значительной, как уголовная. Сложно даже представить ситуацию, при которой законодатель, чтобы избежать произвола и злоупотреблений, ограничил возможность использования таких материалов не иначе как с целью предотвращения преступления или выяснения истины при расследовании уголовного дела и разрешил использование таких материалов в другом уголовном производстве только на основании постановления следственного судьи, и в то же время предоставил следователю и прокурору безграничное право передавать соответствующие материалы любым лицам и органам. Тот факт, что результаты НС(Р)Д, полученные в результате вмешательства в частное общение, были названы и переданы как «сведения досудебного расследования», не отменяет определенные Конвенцией, Конституцией Украины и УПК Украины гарантии и ограничения на передачу и использование таких материалов. Кроме того, в части первой статьи 87 УПК Украины указано, что недопустимыми являются доказательства, полученные в результате существенного нарушения прав и свобод человека, гарантированных Конституцией и законами Украины, международными договорами, согласие на обязательность которых предоставлено Верховной Радой Украины, а также любые доказательства, полученные благодаря информации, полученной в результате существенного нарушения прав и свобод человека. Доказательства, полученные благодаря недопустимым доказательствам, также являются недопустимыми.

В конце концов, если гипотетически предположить, что часть первая статьи 222 УПК Украины существует автономно и, вопреки другим положениям УПК Украины, предоставляет следователю или прокурору право передавать результаты НС(Р)Д, полученные в результате вмешательства в частное общение, для их использования в дисциплинарном производстве в отношении судьи, эта норма явно не соответствует требованиям качества закона. Стоит повторить, что в соответствии с устоявшейся практикой ЕСПЧ для того, чтобы вмешательство было «соответствующим закону», оно должно иметь определенную основу в национальном законодательстве и соответствовать требованиям качества: закон должен быть доступным для соответствующего лица и предсказуемым в отношении его последствий.

ЕСПЧ пришел к выводу, что передача перехваченных материалов за пределы первоначального уголовного контекста для их сбора должна ограничиваться такими материалами, которые были собраны способом, соответствующим Конвенции. Обстоятельства, при которых может происходить такая передача, должны быть четко определены в национальном законодательстве. В этом контексте ЕСПЧ отметил, что в случае, когда полномочия, предоставленные исполнительной власти, осуществляются тайно, риски произвола и злоупотреблений являются очевидными. Именно поэтому крайне важно иметь достаточно четкие правила относительно того, когда передача данных перехвата может происходить без ведома заинтересованных сторон. Внутреннее законодательство должно быть достаточно четким, чтобы дать гражданам надлежащее представление об обстоятельствах и условиях, при которых органы государственной власти уполномочены прибегать к любым таким мерам. Кроме того, поскольку практическое внедрение таких мер не подлежит контролю со стороны соответствующих лиц или широкой общественности, закон должен четко определять объем любых дискреционных полномочий, предоставленных компетентным органам, и способ их осуществления, чтобы обеспечить лицу надлежащую защиту от произвольного вмешательства. Закон должен предусматривать гарантии в отношении проверки, хранения, использования, дальнейшей передачи и уничтожения переданных данных (решение ЕСПЧ по делу «Ships Waste Oil Collector B.V. and Others v. the Netherlands» от 1 апреля 2025 года, заявление № 2799/16 и 3 другие, § 160).

Из анализа части первой статьи 222 УПК Украины, пункта 11 части первой статьи 17 Закона Украины «О Национальном антикоррупционном бюро Украины» следует, что эти нормы не определяют обстоятельств, при которых следователь, прокурор или детектив имеют право передавать результаты НС (Р)Д, полученных в результате вмешательства в частное общение, за пределы уголовного производства, так же, как и не определяет условий, цели, оснований, объема дискреционных полномочий следователя или прокурора и способа их осуществления, круга субъектов, которым допускается передача таких материалов. При таких обстоятельствах приходим к выводу, что, если и расценивать часть первую статьи 222 УПК Украины как такую, которая предоставляет следователю, детективу или прокурору право передавать результаты НС(Р)Д, полученные в результате вмешательства в частное общение, за пределы уголовного производства, эта норма не соответствует требованию предсказуемости как составляющей верховенства права.

Учитывая указанное, считаем, что передача результатов НС(Р)Д, полученных в результате вмешательства в частное общение, и их использование в дисциплинарном производстве не были «соответствующими закону» в значении пункта 2 статьи 8 Конвенции.

Согласно прецедентной практике ЕСПЧ, если было доказано, что вмешательство не соответствовало закону, то обычно нарушения статьи 8 Конвенции устанавливаются без определения того, преследовало ли вмешательство «законную цель», было ли оно «необходимым в демократическом обществе». Придя к выводу, что вмешательство нельзя считать осуществленным «в соответствии с законом», ЕСПЧ констатировал нарушение статьи 8 Конвенции, отметив, что не обязан определять, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе» для достижения одной из целей, перечисленных в пункте 2 статьи 8 Конвенции (решение ЕСПЧ по делу «Berlizev v. Ukraine» от 8 июля 2021 года, заявление № 43571/12, §§ 39, 41 и 42).

Принимая во внимание изложенные соображения, мы также не считаем необходимым рассматривать, были ли выполнены другие требования пункта 2 статьи 8 Конвенции. Установив, что передача результатов НС(Р)Д, полученных в результате вмешательства в частную переписку, и их использование в дисциплинарном производстве в отношении судей не имеет соответствующей правовой основы в национальном законодательстве Украины, осуществляется не «в соответствии с законом» и вопреки закону, приходим к выводу, что имеет место нарушение статьи 8 Конвенции.

Подписывайтесь на наш Тelegram-канал t.me/sudua и на Google Новости SUD.UA, а также на наш VIBER, страницу в Facebook и в Instagram, чтобы быть в курсе самых важных событий.