Секретные сведения в дисциплинарных делах судей: когда нарушают право на справедливый суд
Член Высшего совета правосудия, судья Верховного Суда Сергей Бурлаков в своей статье утверждает, что дисциплинарное производство в отношении судьи подпадает под действие статьи 6 Конвенции о защите прав человека (право на справедливый суд), а использование в нем материалов негласных следственных (розыскных) действий, полученных путем вмешательства в частное общение, создает риск нарушения этого права (далее текст статьи):
- НАРУШЕНИЕ ПРАВА ЛИЦА НА СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД В СЛУЧАЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ СЕКРЕТНЫХ СВЕДЕНИЙ В ДИСЦИПЛИНАРНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ В ОТНОШЕНИИ СУДЬИ
Использование материалов НС(Р)Д, полученных в результате вмешательства в частное общение, в дисциплинарном производстве также может нарушать право лица на справедливый суд, гарантированное статьей 6 Конвенции, которая предусматривает, что каждый имеет право на справедливое и публичное рассмотрение его дела в течение разумного срока независимым и беспристрастным судом, установленным законом, который решит спор относительно его прав и обязанностей гражданского характера или установит обоснованность любого выдвинутого против него уголовного обвинения.
Для применения этого правила в дисциплинарном производстве в отношении судьи сначала необходимо установить: а) является ли Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) «судом» в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции и б) распространяются ли на спорные отношения гарантии статьи 6 Конвенции.
На первый взгляд для любого специалиста в области права с учетом многочисленных выводов Большой Палаты Верховного Суда ответ очевиден – да, Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) является «судом» в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции.
2.1. Является ли Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) «судом» в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции и распространяются ли на дисциплинарные производства в отношении судей гарантии статьи 6 Конвенции?
Для целей пункта 1 статьи 6 Конвенции «суд» не обязательно должен быть судом общей юрисдикции, входящим в стандартную систему судопроизводства соответствующей страны (решение ЕСПЧ по делу «Xhoxhaj v. Albania» от 9 февраля 2021 года, заявление № 15227/19, § 284). Он может быть создан для решения конкретных вопросов, которые могут быть надлежащим образом рассмотрены вне обычной судебной системы.
Орган, не относящийся к судам государства, может, однако, для целей пункта 1 статьи 6 подпадать под понятие «суд» в материальном смысле этого термина (решение ЕСПЧ по делу «Sramek v. Austria» от 22 октября 1984 года, заявление № 8790/79, § 36). Сам по себе факт, что орган выполняет много функций (административную, регулятивную, судебную, консультативную и дисциплинарную), не противоречит определению органа как «суда» (решение ЕСПЧ по делу «H v. Belgium» от 30 ноября 1987 года, заявление № 8950/80, § 50).
В соответствии с устоявшейся практикой Большой Палаты Верховного Суда дисциплинарные палаты Высшего совета правосудия в производстве по привлечению судьи к дисциплинарной ответственности являются квазисудом первой инстанции в понимании стандартов по статье 6 Конвенции. При рассмотрении Высшим советом правосудия жалобы на решение его дисциплинарных палат по существу происходит апелляционное пересмотр (пункт 48 постановления Большой Палаты Верховного Суда от 26 января 2022 года по делу № 11-274сап21; пункт 22 постановления Большой Палаты Верховного Суда от 27 февраля 2025 года по делу № 990SCGC/24/24).
Учитывая правовой статус, состав, функции, полномочия Высшего совета правосудия и его дисциплинарных органов, в том числе полномочия выносить решения в дисциплинарных производствах в отношении судей вплоть до представления об освобождении судьи от должности, нет оснований считать иначе.
Согласны с тем, что Высший совет правосудия и его дисциплинарные органы для целей пункта 1 статьи 6 Конвенции подпадают под понятие «суд» в материальном значении этого термина. Необходимо отметить, что наделение этих органов аналогами судебных функций в дисциплинарных производствах в отношении судей возлагает на них обязанность соблюдения гарантий, предусмотренных статьей 6 Конвенции. Орган, который не соблюдает процессуальные гарантии, предусмотренные статьей 6 Конвенции, не может считаться «судом», установленным законом (решение ЕСПЧ по делу «Eminağaoğlu v. Turkey» от 9 марта 2021 года, заявление № 76521/12, §§ 99-105). Придя к выводу, что при рассмотрении дисциплинарного дела Высший совет правосудия и его дисциплинарные органы обязаны обеспечить право лица на справедливый суд, необходимо отметить, что пункт 1 статьи 6 Конвенции применяется как в случае спора о гражданских правах и обязанностях, так и при предъявлении уголовного обвинения, при этом пункт 3 этой статьи защищает только лиц, «обвиняемых в совершении уголовного преступления».
В то же время, в различных делах ЕСПЧ рассматривал применение уголовно-правового аспекта пункта 1 статьи 6 к дисциплинарному производству. Он давно установил, что дисциплинарное производство как таковое не может рассматриваться как «уголовное» (решение ЕСПЧ по делу «Le Compte, Van. Leuven and De Meyere v. Belgium» от 23 июня 1981 года, заявления № 6878/75 и № 7238/75, § 42 и решение ЕСПЧ по делу «Serge Durand contre la France» от 31 января 2012 года, заявление № 10212/07, § 56). Эти дела касались нескольких профессиональных категорий, в том числе судей (решение ЕСПЧ по делу «Oleksandr Volkov v. Ukraine» от 9 января 2013 года, заявление № 21722/11, § 92-95; решение ЕСПЧ по делу «Di Giovanni v. Italy» от 9 июля 2013 года, заявление № 51160/06, § 35; решение ЕСПЧ по делу «Sturua v. Georgia» от 28 марта 2017 года, заявление № 45729/05, § 28; решение ЕСПЧ по делу «Kamenos v. Cyprus» от 31 октября 2017 года, заявление № 147/07, §§ 50 – 53).
Следовательно, Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) является «судом» в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции, который при осуществлении дисциплинарного производства в отношении судей обязан соблюдать процессуальные гарантии пункта 1 статьи 6 Конвенции в его гражданском аспекте.
Учитывая такой предварительный вывод, возникает необходимость проанализировать, не приводит ли к нарушению указанных гарантий использование Дисциплинарной палатой Высшего совета правосудия (Высшим советом правосудия) в дисциплинарном производстве материалов НС(Р)Д, собранных в уголовном производстве в результате вмешательства в частное общение.
2.2. Не приводит ли к нарушению гарантий пункта 1 статьи 6 Конвенции использование Дисциплинарной палатой Высшего совета правосудия (Высшим советом правосудия) в дисциплинарном производстве материалов НС(Р)Д, собранных в уголовном производстве в результате вмешательства в частное общение?
В связи с этим прежде всего отметим, что право на справедливое судебное разбирательство должно толковаться в свете Преамбулы Конвенции, в которой, в частности, провозглашено, что верховенство права является частью общего наследия Договаривающихся Государств. Произвол влечет за собой отрицание принципа верховенства права и не может быть допустим в отношении процессуальных прав так же, как и в отношении материальных прав (решение ЕСПЧ по делу «Grzęda v. Poland» от 15 марта 2022 года, заявление № 43572/18, § 339). ЕСПЧ утверждает, что органы государственной власти должны обеспечивать выполнение требований «справедливого суда» Конвенции в каждом отдельном деле (решение ЕСПЧ по делу «Dombo Beheer B.V. v. the Netherlands» от 27 октября 1993 года, заявление № 14448/88, § 33).
Рассматривая жалобу по пункту 1 статьи 6 Конвенции в контексте справедливости гражданско-правового разбирательства, ЕСПЧ указал на необходимость ответить на вопрос, заключающийся в том, было ли производство в целом, с учетом способа получения доказательств, справедливым. Это предполагает изучение утверждаемой «незаконности» и, если речь идет о нарушении другого права Конвенции, характера выявленного нарушения. Что касается оценки характера противоправности или установленного нарушения Конвенции, то вопрос о том, сделало ли использование в качестве доказательства информации, полученной с нарушением статьи 8 Конвенции или национального законодательства, судебное разбирательство в целом несправедливым, что противоречит статье 6 Конвенции, должен определяться с учетом всех обстоятельств дела, в том числе уважения права заявителя на защиту, а также качества и важности соответствующих доказательств. В частности, необходимо проверить, была ли предоставлена заявителю возможность оспорить достоверность доказательств и возразить против их использования. Кроме того, необходимо учитывать качество доказательств, а также вопрос о том, ставят ли обстоятельства, при которых они были получены, под сомнение их достоверность или точность (решение ЕСПЧ по делу «López Ribalda and Others v. Spain» от 17 октября 2019 года, заявления № 1874/13 и № 8567/13, §§ 150-152).
ЕСПЧ в решении по делу «Adomaitis v. Lithuania», касавшемся тайного перехвата телефонных разговоров с целью обеспечения оснований для дисциплинарного взыскания начальника тюрьмы в виде увольнения, относительно эффективности рассмотрения также отметил, что надзорный орган должен иметь возможность проверить, были ли спорные меры законно санкционированы и реализованы (решение ЕСПЧ по делу «Adomaitis v. Lithuania» от 18 января 2022 года, заявление № 14833/18, § 68).
ЕСПЧ в решении по делу «Kraska v. Switzerland» определил, что эффективность справедливого рассмотрения достигается тогда, когда стороны процесса имеют право представить перед судом те аргументы, которые они считают важными для дела. При этом такие аргументы должны быть услышаны, то есть тщательно рассмотрены судом. Другими словами, суд обязан провести тщательное рассмотрение представлений, аргументов и доказательств, представленных сторонами (решение ЕСПЧ по делу «Kraska v. Switzerland» от 19 апреля 1993 года, заявление № 13942/88, § 30).
Дальнейший анализ обязывает рассмотреть вопрос, может ли реально Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) обеспечить право лица на справедливый суд в контексте приведенных выше позиций ЕСПЧ.
Для удобства теоретического анализа смоделируем ситуацию, при которой по результатам рассмотрения дисциплинарного дела основание для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности было установлено Дисциплинарной палатой Высшего совета правосудия (Высшим советом правосудия) исключительно на основе материалов НС (Р)Д, полученных путем вмешательства в гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции право на уважение частной жизни и корреспонденции. При этом в рамках дисциплинарного дела в Дисциплинарную палату Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) судья предоставил письменные (устные) объяснения по существу дисциплинарной жалобы и высказал возражения относительно использования в дисциплинарном производстве в качестве доказательств материалов НС(Р)Д. Представим, что свое возражение судья обосновал тем, что соответствующие материалы НС(Р)Д были получены в рамках и для целей уголовного производства, а потому могут быть использованы исключительно для выполнения задач уголовного производства и не могут быть использованы в дисциплинарном производстве в отношении судьи.
Представим, что, несмотря на то, что соответствующие доводы судьи были обоснованными и важными, Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) полностью их проигнорировала, лишь отметив, что Закон Украины «О Высшем совете правосудия» не содержит требований относительно принадлежности и допустимости доказательств.
При таких обстоятельствах представляется, что, игнорируя конкретный, уместный и важный аргумент судьи, в отношении которого открыто дисциплинарное дело, Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) не выполнила своих обязательств по основательному рассмотрению представленных судьей аргументов и уже этим допустила нарушение права лица на справедливое судебное разбирательство.
Более того, утверждая об отсутствии определенных законодательством требований относительно принадлежности и допустимости доказательств, Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) фактически констатировала, что обладает безграничными дискреционными полномочиями в решении вопросов принадлежности и допустимости доказательств и их оценки, что само по себе ставит под сомнение соблюдение дисциплинарным органом гарантированного лицу права на справедливый суд, поскольку не соответствует принципу верховенства права, который, среди прочего, с целью обеспечения безопасности лиц от произвола государства, требует наличия законодательных предписаний, которыми ограничиваются дискреционные полномочия органов государственной власти, в том числе судов (один из аспектов принципа законности, который является одним из элементов принципа верховенства права). Остается только надеяться, что не наступит тот момент, когда утверждением об отсутствии определенных законодательством требований относительно принадлежности и допустимости доказательств будет оправдываться использование доказательств, полученных в результате пыток или других позорных явлений средневековья.
Впрочем, в смоделированной теоретической ситуации характерно не только то, что вывод Дисциплинарной палаты Высшего совета правосудия (Высшего совета правосудия) о возможности использования в качестве доказательств материалов НС (Р)Д обоснован отсутствием определенных законодательством требований относительно принадлежности и допустимости доказательств, но и то, что использование таких материалов противоречит статье 31 Конституции Украины. И по этому поводу уместно повторить приведенный нами в начале этой статьи тезис о том, что статья 31 Конституции Украины по сравнению с пунктом 2 статьи 8 Конвенции значительно ограничивает круг законных целей, которые оправдывают вмешательство в тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции.
Обычно избегая рассмотрения ошибок по вопросам факта или права, допущенных национальными судами, ЕСПЧ в ряде дел установил нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в случаях, когда допущенные ошибки являются «произвольными или явно необоснованными». Так было, например, в деле «Dulaurans v. France» от 21 марта 2000 года, заявление № 34553/97 (§ 38), в котором ЕСПЧ установил нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции из-за «явной ошибки в оценке» – то есть ошибки факта или права, допущенной национальным судом, которая является настолько «очевидной», что может быть охарактеризована как «явная» в том смысле, что ни один разумный суд не мог бы ее допустить, как это было подчеркнуто в пункте 61 решения ЕСПЧ по делу «Bochan v. Ukraine (№ 2)» от 5 февраля 2015 года, заявление № 22251/08; § 170 решения ЕСПЧ по делу «Khamidov v. Russia» от 15 ноября 2007 года, заявление № 72118/01, в котором обжалуемое производство было «грубо произвольным».
К сожалению, прихожу к выводу, что в воображаемо смоделированном дисциплинарном производстве может иметь место именно такая очевидная и явная ошибка, поскольку, используя в качестве доказательства материалы НС(Р) Д, полученные в результате вмешательства в гарантированное лицу право на тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции, дисциплинарный орган произвольно пренебрегает конституционной гарантией тайны переписки и допускает серьезное и вопиющее нарушение одного из фундаментальных прав человека, определенных и гарантированных Основным Законом Украины.
В соответствии со статьей 31 Конституции Украины каждому гарантируется тайна переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции. Исключения могут быть установлены только судом в случаях, предусмотренных законом, с целью предотвращения преступления или выяснения истины при расследовании уголовного дела, если другими способами получить информацию невозможно.
В Конституции Украины установлено, что Украина является демократическим, социальным, правовым государством (статья 1); человек, его жизнь и здоровье, честь и достоинство, неприкосновенность и безопасность признаются в Украине наивысшей социальной ценностью; права и свободы человека и их гарантии определяют содержание и направленность деятельности государства; государство отвечает перед человеком за свою деятельность; утверждение и обеспечение прав и свобод человека является главной обязанностью государства (статья 3); все люди свободны и равны в своем достоинстве и правах; права и свободы человека являются неотчуждаемыми и нерушимыми (статья 21); конституционные права и свободы гарантируются и не могут быть отменены (часть вторая статьи 22).
В Украине признается и действует принцип верховенства права; Конституция Украины имеет высшую юридическую силу; законы и другие нормативно-правовые акты принимаются на основе Конституции Украины и должны соответствовать ей; нормы Конституции Украины являются нормами прямого действия (части первая, вторая статьи 8 Конституции Украины).
Определение в Конституции Украины человека как высшей социальной ценности в Украине возлагает обязанность как на государство, так и на его граждан проявлять необходимое уважение к каждому человеку. Частью первой статьи 68 Основного Закона Украины предусмотрено, что каждый обязан неукоснительно соблюдать Конституцию Украины и законы Украины, не посягать на права и свободы, честь и достоинство других людей.
Государство обязано не только воздерживаться от нарушений или непропорциональных ограничений конституционных прав, но и принимать надлежащие меры для обеспечения возможности их полной реализации каждым лицом, находящимся под его юрисдикцией (Решение Конституционного Суда Украины от 5 июня 2019 года по делу № 3-р(І)/2019).
Таким образом, при рассмотрении дисциплинарного дела Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) обязана обеспечить соблюдение прав и свобод человека, гарантированных Конституцией Украины. Выполняя указанную обязанность, дисциплинарный орган обязан подробно рассмотреть аргументы судьи о невозможности использования материалов негласных следственных (розыскных) действий в дисциплинарном производстве в отношении судьи с учетом положений статьи 31 Конституции Украины.
Положения указанной нормы не являются расплывчатыми и двусмысленными. Первое предложение статьи 31 Конституции Украины четко определяет безусловное и всеобъемлющее право человека на тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции.
Второе предложение устанавливает исчерпывающий перечень исключений из указанного права, которые могут быть установлены только судом в случаях, предусмотренных законом, с целью предотвращения преступления или выяснения истины при расследовании уголовного дела, если другими способами получить информацию невозможно. Этим положением Конституции Украины фактически урегулирован вопрос обеспечения справедливого баланса между правами физических лиц и интересами общества, в соответствии с которым возможность вмешательства в гарантированные статьей 31 права оправдывается четко определенной целью. Поскольку второе предложение статьи 31 Конституции Украины предусматривает исключение из права, гарантированного в первом предложении этой нормы, его нужно толковать ограниченно.
Итак, вмешательство в гарантированное право лица на тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции допустимо согласно Конституции Украины только с целью предотвращения преступления или выяснения истины при расследовании уголовного дела, если другими способами получить информацию невозможно. Кроме указанного исключения, статья 31 Конституции Украины не содержит никаких условий, соблюдение которых обусловливало бы отмену или аннулирование прав, гарантированных этой нормой. Поскольку нормы Конституции Украины являются нормами прямого действия и призваны гарантировать практические и эффективные права, право лица на тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции гарантируется также в случаях, когда их содержание по тем или иным причинам стало доступным третьим лицам в связи с нарушением ограничений, установленных статьей 31, и вне воли субъекта соответствующих прав. В противном случае положения статьи 31 Конституции Украины были бы иллюзорными и полностью неэффективными, поскольку нетрудно понять, как появление такой информации в открытом доступе может использоваться для ее легитимизации с целью обхода строгих законодательных ограничений на ее использование.
При рассмотрении дисциплинарного дела Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, являющихся основанием для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности. В то же время предотвращение преступления или установление истины в ходе расследования уголовного дела не является ни целью, ни задачей дисциплинарного производства, решение указанных вопросов осуществляется соответствующими органами в порядке, определенном уголовно-процессуальным законодательством Украины.
Таким образом, установленные статьей 31 Конституции Украины случаи, которые допускают вмешательство в гарантированное право на тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции, не позволяют использовать в дисциплинарных производствах в качестве доказательства материалы НС(Р)Д.
Учитывая, что в воображаемой моделируемой ситуации единственными доказательствами в подтверждение обстоятельств, которые могут стать основанием для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности, являются исключительно материалы НС(Р)Д, использование которых в дисциплинарном производстве не разрешено Конституцией Украины, можно констатировать, что на основании таких доказательств Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) ни в коем случае не может прийти к выводу о наличии в действиях судьи состава дисциплинарного проступка и, как следствие, привлечь судью к дисциплинарной ответственности.
Я поддерживаю тезис о том, что любые преступные действия недопустимы, тем более если такие действия порочат звание судьи или подрывают авторитет правосудия. В то же время, если такие действия являются настолько позорными и общественно опасными, что в соответствии со статьей 31 Конституции Украины оправдывают вмешательство в право на тайну переписки, телефонных разговоров, телеграфной и другой корреспонденции, лицо, при наличии для этого оснований, должно предстать перед судом, уполномоченным законом устанавливать истину в уголовном деле, в надлежащей правовой процедуре. По нашему глубокому убеждению, Дисциплинарная палата Высшего совета правосудия (Высший совет правосудия) как квазисуд при принятии решения по дисциплинарному делу не может во имя правосудия нарушать принцип верховенства права, основывая свое решение исключительно на доказательствах, использование которых в дисциплинарном производстве не разрешено Основным Законом Украины, и нарушает конституционное право лица на тайну корреспонденции.
Подписывайтесь на наш Тelegram-канал t.me/sudua и на Google Новости SUD.UA, а также на наш VIBER, страницу в Facebook и в Instagram, чтобы быть в курсе самых важных событий.
