Дочки-матери

Узнав, что беременна, Татьяна (здесь и далее имена и фамилия изменены) не очень расстроилась: «Максим на мне женится, и у нас будет настоящая семья!» Но Максим жениться не захотел. Он даже отказался признать ребенка своим: «Мало ли с кем ты могла его нагулять! С твоей-то доступностью!» Только тогда Татьяна поняла, как правы были мама и отчим, когда говорили, что в ее возрасте не стоит торопиться создавать семью, тем более – не на законных основаниях.

Родители обо всем узнали, когда Таня была почти на пятом месяце, и беременность уже невозможно было скрыть. Отчим сказал тогда:

– Иди, куда хочешь! Тебе хотелось поскорее стать самостоятельной – вот и получай!

Мать поддержала его, в чем Таня и не сомневалась, ведь проживали они все на территории отчима, в его 3-комнатной квартире.

Татьяна поселилась на чужой даче – хозяева взяли ее в качестве сторожа на полгода, пока сами будут находиться за границей. Девушка еще не знала, что будет делать дальше, ей казалось, что момент рождения ребенка наступит нескоро.

В декабре она почти не выходила с территории дачного участка – огромный живот делал ее уродливой и мешал передвигаться. Питалась продуктами, заготовленными хозяевами впрок. Вместо хлеба иногда жарила себе оладьи или блинчики. Эльвира Ивановна беспокоилась о дочери и часто звонила ей на мобильный телефон, но Таня всегда отвечала, что у нее все хорошо, она живет у родителей Максима. Кстати, ни мать, ни отчим никогда не встречались ни с самим Максимом, ни с его родителями.

В феврале начались сильные морозы. Татьяна теперь редко топила в своей комнатушке, в которой ей позволено было жить. Мелкие дрова закончились, а разрубить хранившиеся в сарае большие поленья у девушки не было сил.

…Еще до наступления утра она почувствовала: ЭТО должно случиться сегодня! Низ живота болел так, словно внутри навалена огромная куча камней. Во дворе лаяла собака – накануне вечером Таня забыла ее покормить. Тело – одна сплошная огромная боль! Слава Богу, что на соседних дачах никого нет, иначе людей до смерти напугали бы ее жуткие, нечеловеческие крики. Если бы мама была рядом, наверное, она сумела бы помочь! Как на зло, куда-то завалился мобильный, иначе Таня, наверное, не выдержала бы и позвонила ей.

Татьяна забылась на какое-то время, а когда очнулась – в ногах копошилось что-то влажное, теплое. «Ребенок!» – догадалась она. На улице уже было светло. Собака, устав лаять, забилась в конуру. «Все закончилось!» – радовалась Таня. Не глядя на новорожденного младенца, встала с кровати, немного привела себя в порядок. Потом завернула в простынь то, что было ее ребенком (не посмотрела даже, мальчик или девочка), вышла во двор. Из будки выглянул пес, обрадовавшись, что сейчас его накормят. Татьяна положила полураскрытый сверток на снег перед собакой и вернулась в комнатушку. Она понимала, что нужно уходить, но во всем теле ощущалась болезненная слабость. Укрывшись теплыми одеялами, девушка решила немного поспать.

Вечером она заперла на ключ калитку и направилась к железнодорожному переезду. Женщина, вышедшая из вагона электрички, с удивлением посмотрела на Таню. Ранее она видела ее на даче Букреевых – девушка жила там с осени и была тогда беременна. «Наверное, уже родила», – подумала женщина, глядя вслед электричке, в которой уезжала в город Татьяна. А подходя к даче Букреевых, соседка услышала собачий вой. Почувствовав что-то неладное, она попыталась сквозь узкую щель в высоком заборе разглядеть, что происходит во дворе.

«Я почему-то сразу подумала, что это младенец лежит, – позже рассказывала Тамара Степановна в кабинете следователя. – Собака его не трогала, лишь стояла над ним и выла, выла! Я позвонила в милицию, сказала, на какой электричке уехала в город та вертихвостка».

…Выйдя на перрон, Татьяна остановилась в раздумье. Куда идти? Получается, что некуда. Позвонила Максиму. «Ребенка нет – значит, нет и препятствий для того, чтобы нам снова быть вместе!» – надеялась она. Но ответ бывшего бойфренда разом перечеркнул все ее надежды. «Я женился. Забудь мой номер!» – эти слова звучали в ушах, пока Таня шла через зал ожидания.

Сотрудники милиции остановили ее при выходе из здания вокзала.

Ребенок был мертв. По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть младенца наступила за 8–9 часов до того, как он был обнаружен, т. е. почти сразу после появления на свет. В отношении Татьяны Журковой возбудили уголовное дело по очень серьезной статье – умышленное убийство новорожденной дочери. «Значит, девочка… Интересно, на кого она была похожа?» – думала Таня. Постепенно сходило оцепенение, и до нее доходил смысл слов о большом тюремном сроке, возможно, даже пожизненном заключении.

За то время, пока следователь делал какие-то записи, перед Татьяной Журковой кадрами киноленты проходила ее недолгая жизнь. Она явственно увидела себя в коротком пышном платьице, с соломенной шляпкой на золотистых кудрях – вместе с мамой и тетей она плывет на катере по Днепру… Точно так же мог быть счастлив и ТОТ ребенок, ее маленькая дочь… С Таней случилась истерика. В кабинете появился врач, сделал ей укол.

«Бедная моя девочка… Танечка, доченька!» – глаза Эльвиры Ивановны не просыхали от слез. Муж молчал, но по его хмурому лицу было заметно, что он тоже переживает. Но однажды он не выдержал и бросил сердито:

– Нечего ее жалеть! Она получит то, что заслужила!

И тут взорвалась Эльвира Ивановна – она кричала так, что слышно было соседям, этажом выше и ниже:

– Это из-за тебя все случилось! Ты во всем виноват! Для тебя моя дочь всегда была чужой, ты ненавидел ее!

– А ты совсем не занималась ее воспитанием, вот и выросла из нее проститутка и убийца!

Они выкрикивали друг другу оскорбления, не подбирая выражений, пока не устали. Несчастная, опустошенная Эльвира Ивановна сидела в кресле и думала, что возврата к прежней жизни уже не будет. «Надо уходить отсюда! Я должна бороться за дочь. Я должна ее спасти!»

Усилиями адвоката обвинение Татьяны Журковой было переквалифицировано на ч. 2 ст. 135 УК Украины (оставление матерью новорожденного ребенка в опасности). Данное преступление наказывается ограничением свободы на срок до 3 лет или лишением свободы на тот же срок.

…В том, что произошло с Татьяной, несомненно, виновата, в первую очередь, мать. Об этом Эльвире Ивановне говорили следователь, адвокат и доктор, проводивший судебно-психиатрическую экспертизу ее дочери.

«Да, я виновата, но поняла это слишком поздно, когда дочь оказалась в беде. В свое время я не нашла к ней подход, сама себя оправдывала, что нынче вся молодежь безбашенная. Хотелось хоть немного для себя пожить, любви и счастья хотелось. А оно вот все как обернулось», – оправдывалась мать. А Таня не может простить Эльвире Ивановне, что та выгнала ее, беременную, в никуда. «Ей отчим дороже, чем я. Мне теперь ничья жалость не нужна».

Татьяна Журкова полностью осознала то, что совершила, чистосердечно раскаялась в содеянном. Она говорит, что готова понести любое наказание. Однако вызывает опасения ее психическое здоровье. Как призналась Таня доктору, каждую ночь она видит во сне маленькую девочку, оставленную в мороз на снегу перед голодной собакой.