Святошинский суд объяснил свои решения по делу «банды гастролеров»

В июне настоящий скандал вызвали решения коллегии судей Святошинского райсуда столицы об изменении меры пресечения четырем лицам, обвиняемым в совершении тяжких и особо тяжких преступлений. Речь идет о членах так называемой «банды гастролеров», совершивших в 2017 году ряд резонансных разбойных нападений на киевских предпринимателей. Это Вано Джологуа, Александр Алпенидзе, Георгий Колбай и Дато Тутисани. Определения коллегии судей Святошинского райсуда Киева от 21 мая и 15 июня 2018 года позволили трем из них выйти на свободу под залоги в 158 580 тыс. грн. и 211 440 тыс. грн. соответственно.

В Национальной полиции и прокуратуре Киева крайне болезненно отреагировали на решения суда и заявили о том, что решения суда ничем не обоснованы и не мотивированы. В Святошинском суде с такими претензиями не согласились и обвинили полицию и прокуратуру в распространении недостоверной информации. Председательствующая по делу банды судья Валентина Новик рассказала «Судебно-юридической газете», почему коллегия приняла решение изменить обвиняемым меру пресечения и почему претензии прокуратуры к суду являются необоснованными.  

Рядовое дело, ставшее громким

Начальник столичного управления Национальной полиции Андрей Крищенко 20 июня достаточно эмоционально отреагировал на определения коллегии судей Святошинского райсуда от 21 мая и 15 июня, обвинив судей чуть ли не в сговоре с обвиняемыми в бандитизме. Через два дня резко высказалась и прокуратура Киева. В чем особенность данного дела?

Уголовное дело по обвинению четырех лиц в совершении ряда тяжких и особо тяжких преступлений поступило в Святошинский районный суд Киева 1 марта 2018 года. 3 марта коллегия судей в составе Валентины Новик (председательствующая), Ивана Бандуры и Людмилы Косик провела подготовительное заседание. По национальности все обвиняемые являются грузинами. Обвинение им предъявлено в совершении преступлений, предусмотренных ст. 185 (Кража), ст. 187 (Разбой), ст. 257 (Бандитизм), ст. 263 (Незаконное обращение с оружием) и ст. 309 (Незаконное приобретение и хранение наркотиков без цели сбыта) Уголовного кодекса.  Три лица являются гражданами Грузии, а один – Украины. Для Святошинского районного суда это самое обычное, рядовое дело. У судей нашего суда на рассмотрении есть значительно более сложные и резонансные дела. Так что назвать данное дело каким-то выдающимся, я не могу.

Тем не менее, решения суда вызвали шквал эмоций не только у правоохранительных органов, но и в СМИ и у общественности. Хотелось бы понять, чем руководствовался суд, изменив обвиняемым меру пресечения на залог.

Согласно ст. 331 Уголовного процессуального кодекса каждые два месяца суд обязан ставить на рассмотрение вопрос о целесообразности содержания обвиняемого под стражей. В случае с данным делом, в судебном заседании 15 июня суд и стороны согласовали дату следующего судебного заседания – 18 июля. Согласование дат последующих заседаний является обычной практикой.

Однако выяснилось, что на следующий день после запланированного заседания, в четверг 19 июля, истекал двухмесячный срок содержания под стражей для двоих, ранее уже судимых обвиняемых. Надо учитывать, что по четвергам в Святошинском райсуде рассматривается известное дело о массовом убийстве 20 февраля 2014 года протестующих во время событий Майдана. Я в этом процессе участвую как запасная судья. Когда в суде рассматривается это дело, то на эти дни слушание других дел, где обвиняемые содержатся под стражей, не назначается и доставка других подсудимых конвойной службой, за исключением обвиняемых по делу об убийствах на Майдане, также не проводится.

Прокуратура забыла о ходатайствах

Получается, что дата следующего заседания суда и истечение сроков содержания под стражей истекали практически одновременно?

Совершенно верно. Дело в том, что нередки случаи, что когда у подозреваемых или обвиняемых подходит к концу двухмесячный срок содержания под стражей, то прямо накануне истечения этого срока адвокаты, а иногда и прокуроры, нередко прибегают к процессуальным «диверсиям». То есть внезапно начинают болеть, уезжать в командировки, просить перенести заранее запланированное заседания и т. д.

Практика судов такова, что вопросы продления срока содержания под стражей на последний день его действия практически никогда не откладываются. Поэтому 15 июня я спросила у прокурора (Евгения Бебы – прим. авт.), будут ли у него ходатайства по вопросу продления обвиняемым меры пресечения. Прокурор ответил, что если 18 июля заседание суда не состоится, то тогда он подготовит соответствующее ходатайство. Я обратила его внимание, что нельзя точно сказать, состоится 18 июля заседание или нет, а между тем, на следующий день истекает срок содержания обвиняемых под стражей. На это прокурор просто заявил, что в таком случае целесообразно рассмотреть вопрос о продлении срока содержания под стражей сейчас и сообщил, что риски в отношении обвиняемых не изменились по сравнению с прошлыми месяцами. Но на какой срок нужно продлить содержание под стражей, какие существуют риски, препятствующие избранию альтернативной меры пресечения, как они конкретно изменились по сравнению с прошлыми месяцами, прокурор уточнять не стал. Ни письменно, ни устно.

То есть, можно говорить о недоработке представителя обвинения?

Согласно ст. 199 УПК прокурор, каждый раз при продлении меры пресечения в виде содержания под стражей, обязан подавать суду соответствующее ходатайство с обоснованием рисков. Есть на этот счет и соответствующее решение Конституционного Суда Украины от 23 ноября 2017 года №1-р/2017, согласно которому суд не может продлевать меру пресечения автоматически, без заранее подготовленного ходатайства прокурора.

Кроме того, есть и решения ЕСПЧ, в которых указывается, что обвинение должно не только указать наличие рисков, но и обосновать их. Это, например, решение ЕСПЧ «Харченко против Украины» (2011) В нем говорится, что органы следствия часто обосновывают продление срока пребывания под стражей одинаковыми обстоятельствами в течение всего периода заключения, чего быть не должно. Об этом же ЕСПЧ указал и в решении «Игнатов против Украины» (2016). Но никаких ходатайств от прокурора по этому поводу не последовало ни в мае, ни в июне, кроме общих фраз, что «риски остались прежние».

Я ознакомился с прошлыми решениями суда о продлении меры пресечения этим четырем обвиняемым. Так вот дважды, 3 марта и 16 апреля ходатайства защиты об изменении меры пресечения отклонялись судом по причине наличия реальных рисков, что подсудимые могут скрыться или оказывать давление на потерпевших. То есть, весной суд еще соглашался с доводами прокуратуры.

С самого начала судебного процесса, в марте и апреле, были письменные ходатайства прокуроров (это были прокуроры Игорь Власов и Анна Перебойчук – прим авт.) о продлении меры пресечения обвиняемым, с обоснованием рисков. Они все есть в материалах дела. Но потом в процессе сменился прокурор (новым представителем обвинения стал Евгений Беба – прим авт.).

Новый прокурор в мае и июне почему-то перестал подавать письменные ходатайства о продлении меры содержания под стражей, ограничиваясь устными заявлениями, что риски остались теми же, что изложены в предыдущих письменных ходатайствах, поданных другими прокурорами. Когда 21 мая суд определил альтернативную меру пресечения в виде залога для двоих, ранее не судимых обвиняемых, коллегия судей полагала, что к моменту продления меры пресечения двум остальным фигурантам уголовного производства, прокурор подготовит обоснованное ходатайство с указанием рисков, которые делают невозможным изменение им меры пресечения. Этого снова не произошло. А 15 июня дошло до того, что представитель одного из потерпевших в судебном заседании начал вместо прокурора перечислять риски, о которых тот не сообщил.

Если не доработала прокуратура, то, значит, хорошо подготовилась защита?

Сторона защиты, действительно, хорошо подготовилась к заседаниям. В письменных ходатайствах адвокаты предложили установить залог в размере 200 тыс. грн., а также приобщили документы, из которых следовало, что у обвиняемых появилась возможность проживать в Киеве, с указанием конкретных адресов. Также суду были предоставлены медицинские справки о наличии у них тех или иных болезней, делающих затруднительным их пребывание в СИЗО. Были приобщены и ответы на адвокатские запросы из самого СИЗО, из которых следовало, что указанные болезни лечить у медиков СИЗО нет возможности. Прокурор и в этом случае ограничился только устным возражением, опять же без конкретики.

Нюансы мотивировки

Решение коллегии суда критиковалось прокуратурой и СМИ за отсутствие четкой и понятной мотивировки постановленных определений.

Я считаю, что определения суда от 21 мая и 15 июня полностью соответствуют нормам УПК, правой позиции КСУ от 23 ноября 2017 года, согласно которой суд не может продлевать меру пресечения без заранее подготовленного ходатайства прокурора, и решению ЕСПЧ «Пронина против Украины» (2006), которое касалось, в том числе, полноты изучения судом аргументов сторон. В текстах определений указано, с чем согласилась коллегия судей, а с чем нет.

Полиция и прокуратура намекают, что теперь обвиняемые могут скрыться от следствия.

Правоохранительные органы должны принять меры, чтобы этого не произошло. Кстати, паспорта подсудимых находятся в материалах дела, их обвиняемым суд не возвращал. Что касается самих обвиняемых, то они пока исправно ходят в судебные заседания. Сейчас в процессе мы исследуем письменные доказательства по делу. Исследовано уже четыре тома.

Эмоции и реалии

Как Вы отреагировали на заявления полиции, прокуратуры и публикации в СМИ по поводу необоснованности решения коллегии судей Святошинского суда?

Мне не понравилась реакция СМИ, которые в этой истории сразу же установили виноватого в лице суда и сделали соответствующие оценки, не соответствующие реальному положению дел. Что касается эмоций начальника столичной полиции Андрея Крищенко, то могу предположить, что ему доложили неверную информацию об истинных причинах решений суда.

Если говорить о прокуратуре Киева, то если решения суда оказались ей непонятны, то ее представители могли обратиться в суд и получить разъяснение от суда. Вообще, складывается впечатление, что многие прокуроры до сих пор думают, что работают во времена действия УПК 1960 года, когда можно было направить в суд тома дела и пачки документов, а там пусть суд сам разбирается, что с этим всем делать. По старому УПК прокуратуре, конечно, легче было работать, а сейчас, как в случае с продлением сроков содержания под стражей, по УПК 2012 года каждые два месяца нужно готовить обоснованные ходатайства, с чем, судя по всему, возникают проблемы.

Бывают случаи, когда по уголовным производствам с обвиняемыми в особо тяжких преступлениях прокуратура почему-то вообще не подает ходатайств о продлении меры пресечения. Ни устно, ни в письменном виде. Это не говоря уже о случаях, когда доказательства в уголовных производствах собраны с явными процессуальными нарушениями. То есть, когда следственные действия совершались без присутствия понятых, без адвокатов и т.д. И тишина, никто не делает громких заявлений.