Дискуссия с обвинительным уклоном

В офисе Уполномоченного Верховной Рады по правам человека состоялся очередной круглый стол, посвященный проблеме пыток заключенных. Дискуссия протекала интересно и остро, однако, следует признать, в явно обвинительном антимилицейском ключе. Никто из присутствующих не осмелился констатировать простую истину, что в большинстве случаев лица, заявляя о жестоком или унижающем достоинство обращении со стороны сотрудников правоохранительных органов, руководствуются желанием не восстановить свои нарушенные права, а избежать заслуженного наказания. Валерия Лутковская об этом сказать не могла, ибо тогда недоброжелатели получили бы серьезные основания для обвинений в ее адрес. Не могли об этом говорить и принимавшие участие в дискуссии адвокаты заявителей – не за то им платят родственники заключенных, свято верящие, что их детей посадили незаслуженно. Но почему не пожелали показать другую сторону медали присутствовавшие на заседании юристы, депутаты и представители правозащитных организаций – вопрос, требующий ответа.

Информацию нужно проверять и перепроверять

Одним из активнейших участников дискуссии была представитель правозащитной организации «Международная амнистия» Татьяна Мазур. Она так увлекательно расхваливала свой объемный доклад под названием «Нет состава преступления», что я не удержался и одним духом прочитал его от корки до корки. Впечатление, конечно, мрачное: коррумпированная милиция, на которой клейма негде ставить, систематически нарушает права человека. Но такова уж обязанность журналиста – во всем сомневаться и всегда пытаться проверить достоверность информации. В данном случае, конечно, не было возможности убедиться в правдивости десятка леденящих кровь историй о мучениках милицейских застенков, а посему будем придираться к мелочам.

Итак, стр. 8 – «объективка» на ведомство. Читаем: «В Украине 33 региональных управления МВД, в каждом из которых – от 18 до 33 районных отделов милиции». Стоп! Какие 33 региональных управления, если в Украине всего 27 регионов: 24 области, Крым, Киев и Севастополь, а в них – по одному УМВД. И почему это в каждом из них от 18 до 33 райотделов, если в Киеве их 10, а в Севастополе вообще 4. Щепетильностью автор не блещет, а маленькая ложь, как говаривал Шеленберг Штирлицу, порождает большое недоверие.

Идем дальше – стр. 20: «Согласно Кодексу об административных нарушениях, задержанных можно удерживать в РОВД до трех часов. Если по истечении трех часов сотрудники милиции решают, что у них достаточно информации для начала уголовного расследования, подозреваемого официально арестуют и переводят в изолятор временного содержания». Тут что ни слово, то ошибка. А самое смешное – непонятно, о чем все-таки идет речь: об административном правонарушении, когда производство осуществляется согласно Кодексу Украины об административных правонарушениях, или уголовном преступлении, расследование которого ведется в рамках Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов.

И подобных несуразностей в докладе – пруд пруди.

А теперь попробуйте отвлечься и представить себя независимым следователем, которому поручено разобраться в жалобе о пытках. Перед вами две стороны: заявитель, который утверждает, что его истязали, и милиционеры, которые клянутся, что пальцем его не трогали. Понятно, что кто-то из них врет. Но как установить, кто именно, если прямых доказательств может и не быть, поскольку опытные оперативники умеют мучить, не оставляя телесных повреждений, и выбирают для этого помещения, не оборудованные камерами видеонаблюдения. Чтобы докопаться до истины, нужно изучить и сопоставить массу фактов и косвенных улик, проявив при этом максимум внимания, терпения, объективности и беспристрастности.

Зададимся вопросом: отличились ли такими качествами специалисты из «Международной амнистии»? Однозначно нет! Если так халтурно изложены факты, знание которых не требует ни специального юридического образования, ни доступа к секретным документам, значит, и все остальное содержание доклада нужно проверять и перепроверять, как говаривал тому же Штирлицу другой персонаж по имени Холтоф.

Впрочем, ошибки – это еще полбеды, не ошибается тот, кто ничего не делает. Удивляет другое: правозащитники, которым по должности положено исповедать культ презумпции невиновности, настойчиво культивируют презумпцию виновности правоохранительных органов.

Так, на стр. 16 доклада очень подробно описано, как в Орджоникизевском РОВД Харькова выбивали признания из двух работниц завода стройматериалов, подозреваемых в краже компьютеров. с них, мол, сняли одежду, привязали к стулу, сковав руки за спиной наручниками, и т. д. А о том, что все это оказалось ложью, сказано как-то вскользь на стр. 51: двух милиционеров, пытавших этих женщин, сняли с должностей, однако после того, как прокуратура прекратила уголовное дело по заявлению о пытках, они обратились в суд и были восстановлены в должностях. Причем оба предъявили иск в связи с клеветой бывшему министру внутренних дел, бывшему начальнику областного ГУМВД и бывшему представителю по правам человека при МВД. И даже тут сказано с оттенком упрека: вот, мол, какие нехорошие работники милиции – мало того, что оспорили свое незаконное увольнение, так еще и смеют требовать в суде защитить свою оклеветанную честь и достоинство!

Новое ведомство – не панацея

Заявленная тема круглого стола – «Необратимость наказаний в контексте нового УПК», поэтому его участники подняли вопрос о некоторых недостатках, которые, по их мнению, содержат отдельные нормы Уголовного процессуального кодекса, вступающего в силу 19 ноября 2012 г.

В частности, речь шла о ст. 206 этого документа – общие обязанности судьи по защите прав человека. В ней содержится очень хороший п. 7, который касается обязанностей следственного судьи в случае, если во время судебного заседания арестованный или задержанный пожалуется, что к нему применялось насилие. Или даже не пожалуется, но следы такого насилия будут замечены на его лице и теле. Тогда следственный судья должен зафиксировать заявление, обеспечить неотложное проведение судебно-медицинской экспертизы, принять меры для обеспечения безопасности этого человека и (здесь зарыта ложка дегтя!) – поручить соответствующему органу досудебного расследования провести проверку фактов, изложенных в заявлении, либо обстоятельств нанесения телесных повреждений.

Не получится ли так, что проверку обстоятельств истязаний поручат тому, кто, собственно, этого человека истязал? Почему бы не написать более конкретно, что следственный судья поручает проверку следователю прокуратуры? А если досудебное следствие ведет следователь прокуратуры, например, районной, значит, проверку следует поручить вышестоящей инстанции, т. е. областной прокуратуре. Могут возразить, что согласно ныне действующему УПК преступления, совершенные работниками правоохранительных органов, и так расследуют следователи прокуратуры. Однако практика свидетельствует о том, что не всегда удается установить, кто именно занимался истязаниями. Например, потерпевший говорит, что его избивали работники милиции, а следователь с его слов записывает: «Избивали неизвестные мне лице, одетые в милицейскую форму». И на этом основании уголовное дело не передается в прокуратуру, а остается в милиции. Кроме того, оперативники часто истязают заключенных не своими руками, а силами своей внутрикамерной агентуры, завербованной из числа гражданских лиц. Поэтому было бы логично дополнить Кодекс положением о том, что все заявления о пытках в будущем должны расследовать подразделения Государственного бюро расследований. После того, естественно, как прокуратура утратит свои следственные функции.

Весьма дискуссионным был и вопрос о том, каким быть этому самому Государственному бюро расследований. Так, Татьяна Мазур обратила особое внимание на то, что создаваемый орган должен стать полностью независимым, т. е. не иметь никакой иерархической либо институциональной связи ни с милицией, ни с правительством. От такого упрощенного подхода предостерегла омбудсмен Валерия Лутковская. По ее мнению, дело не в том, чтобы он был независимым, а в том, чтобы он был эффективным, качественно расследовал преступления против прав человека. Порой мы излишне увлекаемся созданием новых независимых органов. «Неэффективно расследуются пытки – будем создавать новый орган. Неэффективно расследуются коррупционные деяния – опять нужен новый орган. То же можно сказать о кражах или нарушениях правил дорожного движения. с таким подходом к решению проблем через 10 лет каждый из 45 млн жителей Украины будет возглавлять какой-нибудь новый независимый орган», – отметила омбудсмен. Да и невозможно, по ее словам, решить проблему одним только повышением качества расследований. Страх перед наказанием не может быть единственным предохраняющим барьером от применения пыток работниками милиции. Начинать нужно с подготовки кадров для правоохранительных органов. Перед назначением на должность будущий милиционер должен проходить определенный психологический тест. Кроме того, должен быть надлежащий контроль со стороны руководства, надлежащим образом должна работать служба внутренней безопасности.

Однако, главная проблема, с точки зрения В. Лутковской, заключается в том, что показания, выбитые путем истязаний, судьи принимают в качестве доказательства в ходе уголовного судопроизводства. Нужно системно работать с судебной ветвью власти. Если бы судьи, получив жалобу потерпевшего о том, что явку с повинной он вынужден был написать под пытками, не считали этот документ уличающим доказательством, мы не имели бы многих дел против Украины, которые рассматривались и сейчас рассматриваются в Европейском суде. И в этом плане новый Уголовный процессуальный кодекс делает большой шаг вперед.